|
Ах, право же, как хорошо, что я вспомнил о сем случае, бо счел его в тот день совершенно мещанским, чтобы отводить под рассказ о нем место в дневнике, но ныне же я полагаю, что мог бы многое упустить из познания аравийского языка, если бы не вспомнил о сем дне, бо Георг проучил своего старшего наставника в тот день не менее, создав свою ответную эпиграмму на аравийском языке о том, что истинный гнев кабана всегда проявлялся в том, что он заставлял нечистых зверей убираться из оазиса, созданного мочой и пометом его предков, но бездействие человека, нежелающего, а иногда ради собственного развлечения, приводящего в оазис, спасение пустыни, нечистых зверей по размерам своим значительно превышающим кабана, но, определенно, схожими с размером самого человека, способно привести к гибели оазиса, созданного кабаном, от безалаберности и лихости человека, биологически более разумного вида, нежели сам кабан, создатель оазиса. Великолепно! Право же, великолепно, что я вспомнил о сих строках! Определенно, стоит напомнить Георгу в письме о сей его величайшей притче, бо в течении двух дней, что бродили после мы по Лондону Его Высокопреосвященство Аратобек иначе не называл сии творения наши с Георгом. Надеюсь, брат мой, еще помнит, что именно за аллегории он в тот день соединил в словах своих, дабы опозорить девушек, обнаживших свои груди, чтобы привлечь внимание Его Высокопреосвященства). Ох, как далеко я ушел в воспоминаниях своих о знакомстве моем с аравийским языком! Но все же ворочусь к собственной записи и моему еще неизвестному мне и грядущему потомку. Оставляю я запись сию, дабы мой пытливый и образованный потомок непременно задумался о необычайном сочетании знаков и необычайной стройности письма и, определенно, занялся изучением аравийского языка, коий язык и письменность лет через шестьдесят будет ведущими общегосударственными системами грамоты нашей планеты либо же открытой всей нашей экзосистемы. Велики Сауди и велик след их, был и будет, и достойно будет детям моим сочетаться с ними в делах, в дружбе и даже в браке, хотя необычайно редко сходимся мы с ними в семейных соотношениях, бо Сауди все же столь неспешны, величественны и извечно целенаправленны в семейных ценностях собственных, что страсть в их каменной непоколебимой пустынной вечности способен разжечь лишь Конрод, хотя уж за Конродом последуем и мы! Очень надеюсь и даже смеюсь над своей недогадливостью! Ведь мы все же с Конродами всегда составляем браки, один глядя на другого либо же следуя один за другим! Сколько лукут и элькутис Сауди стали женами Конродов за последние двести лет! Ведь, пожалуй, столько и Рориков стали наследственно и родово принцами и князьями Арапии за те же прошедшие двести лет! Право же, запамятовал я вовсе, что предшествовавшие сим прекрасным бракам годы Конродинги славились своими арапийскими браками! Ныне же мы вновь следуем за ними! Но все же вернемся к серьезности, бо неделанно я развеселился в сей предзимний вечер и обратимся к серьезным философским размышлениям. Все же не могу я не заметить, во след своим размышлениям, что все же с возрастом меняется наше представление о мещанстве и мещанских деяниях, а уж тем более о мещанских беседах, бо те или иные житейские, а уж более того бытийные события неожиданно оказываются вельми важными, а подчас и более раскрывающими и сохраняющими перед историей истинный смысл проиcшествий, привычек и традиций общества, чем события, являвшиеся нам глобальными в день, в коем мы о сем событии много и сложно писали. Боже, сколько строк я посвятил в тот же день, что Георг придумал сию великолепную притчу, рассказу в дневнике о собственном скандале с Сашей и о предвзятых ее устоях в отношении распития на улице напитков, а, паче того, алкогольных напитков! Сколь много выспренных слов посвятил я тогда собственному умению вести дискуссию и умениям переубеждать, убеждать, устраивать и продумывать стратегические ловушки в диспуте, кои умения я разделил и отдельно изучил в себе каждое, а иной раз и подкупать оппонента! А ведь ныне же и не сыскать следа тому моем
|
|
|