16 марта 1915 года. Письмо из Мисра. Запись из "Дневника Его Императорского Величества

"Дневник Его Императорского Величества Николая II Александровича, Божьей милостью Всероссийского монарха, защитника государства, народа и веры.

С 1 февраля 1914 года "Дневник Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Александровича, отставленного от исполнения должностных обязанностей Всероссийского монарха, в связи со следствием, проводимым Всероссийской следственно-финансовой комиссией, организованной Государственным Банком, Государственным Советом и Государственной Думой Российской империи."

Сего дня, 16 марта 1915 года, хотел бы написать о полученном мной письме от наиразумнейшего брата нашего Адальмима II из грозной династии Руур. Письмо сие было исключительно деловым и касающимся сугубо личных проблем монархов. Задумал мой брат Адальмим, послушаться совета жены своей, увлеченной, как и Александра, и тоже в следствии заболевания дифтеритом, расчетом структур клеточных систем РНК и ДНК, и сделать предложение о возможном браке сына своего и дочери своей с греческой царствующей династией Мономахов. Для сего предложения по старинному обычаю пожелал он заручиться перед сватовством поддержкой саттелистических династий, бо Рорики и Тюдоры считают себя саттелистическими династиями по отношению к Мономахам, то и письменная поддержка наша при подобном предприятии вельми необходима. Признаться, я весьма растерялся, вчитавшись в первые строки письма! Сколько лет уже не бытует у нас подобная практика! Помнится, последний раз заручались мы, Рорики, письменными сватовскими рекомендациями, когда довелось прадедушке моему горестному Петру Алексеевичу посвататься к наиковарнейшей и наисварливейшей португальской принцессе Ульрихе, коя впоследствии пребывала в статусе наилюбимейшей царицы русской Ефросиньи Георгиевны. Вот написал "Ульрихе" и в след этимологическим изысканиям брата моего Адальмима задумался о сей странности нашей. Португальское звучание имени "Ульрика" странным образом трансформировалось в наших обыденных общениях в германскую "Ульриха". Сие есть и правильно, бо матушка Ульрики Тереза София была наследницей великого рода Конродингов и от германского племени и германского языка была отделена разве, что замужеством своим в род еще более великий, но также происходящий от германских корней, бо почитающимся первым родом среди племен германских, родом Каролингов. Вот же! Написал! Вчитался! И подумал, совпадая в размышлении моем с Адальмимом: совершенно зря, совершенно зря корю я нацию свою за любовь к легковесным сынам "бриллиантового века", таких, как господин Керенский и господин Милюков, все же велик народ мой! Дает он имена великие по величию людей и потайно угадывает национальную и духовную принадлежность персоны и судит судом праведным общества, бо всегда справедлив и милостив был русский народ в судах своих, иной раз даже мне, неоднократно перечитывавшему "Исторические записи Петра Акимовича Воронцова", казалось, что более милостив, чем достойно того было персонам, коим суд отводился. Как монарх, иной раз я значительно более строг к проступникам и преступникам, чем народ мой! Да что уж греха таить, часто решаю я вопросы суда значительно строже нации своей. И ведь вопрос расхождения моего с нацией моей в строгости судебной посещает размышления мои с детства, а вот сосредоточиться на раздумии сем довелось мне уже в возрасте весьма зрелом и по прочтении тревог брата моего монарха египетского о слабости суда собственного, превысившего строгость народного суда, бо толпа, собравшаяся у водяных бань Колиет-Аль-Зираа (Хазим-Аль-Зираа) намеревалась совершить противоправные действия против господина Сержа Медилла и его супруги "за непотребство и преступления недоказанные правосудием, но ужасающие народ египетские", так гласило народное обращение к фараону, подписанное 1208 персонами.
Брат мой Адальмим из-за сей юридической нескладности пребывает в совершеннейшем неудовлетворенности личностью своей из-за слабости и неподготовленности к новым мировым тенденциям развития обще